А то бы и вовсе промолчал.

Это была довольно высокая, тонкая девушка с худым лицом и печальными оленьими глазами. Держалась она свободно, но не развязно. Выглядела не слабой, но какой-то слегка утомленной. На вопросы отвечала обстоятельно. Голос у нее был глуховатый. Волосы светло-каштановые, почти медные. Пышная, беспорядочная по моде копна.
— Вы бы, девушка, ресницы подстригли, что ли. Ведь глаз не видно, — сказал Шевелов.
Она не улыбнулась, не покраснела. Чуть пожала плечом да бровями сделали движение, которое можно было понять так: «У меня важный в жизни день. Я стараюсь как следует ответить на вопросы, и, честное слово, мне не до шуток». Иван Васильевич тогда мысленно укорил себя за несерьезность, старый дед пошел с ведром за водою в колонку.
Сейчас он с любопытством глядел на Захряпина. Может, просто девушка ему нравится? Нет. Если б нравилась, он бы такого шума не поднимал. А то бы и вовсе промолчал. Он о репутации ух как заботится.
Захряпин продолжал со свойственным ему невозмутимым упорством:
— Я считаю, факт этот необходимо осветить в прессе. Горчаков должен помочь. Все-таки член горкома комсомола, в газете отделом заведует, тут и бог не поможет. Показать, что это, так сказать, только истоки, почин.
«Дался ему этот почин!» — с досадой подумал Иван Васильевич.
— Надо показать, какие образцы производственного роста дает в нашем коллективе молодежь...
— Словом, дерзайте, ныне ободрены своей работой доказать, что может собственных Платонов и быстрых разумом Невтонов  завод Ордынского  рождать, на ужин пришли еще и соседи?
— Я оду Елены Андреевны Ордынской к годовщине нашего завода читал. Ода дело шуточное, а то, что я говорю,  дело серьезное.
— Да не обижайся ты, Михаил Андроньевич! — поморщусь, сказал Шевелов. Он и в самом деле не хотел Захряпина обижать. В конце концов, во всем, что Захряпин сейчас говорит, немало верного. — Смотри только не перешуми.

С виду только.

«Боже, царя храни! ..» Нет уж, лучше пока держаться за «копченых», они неотесаннее, темнее и ими легче будет управлять, как африканцами, арабами.. . На дичь каждого края охотятся местной гончей.
Такой гончий и нужен, умный, авторитетный. Фигура! Пусть будет дутой, но фигурой. Ораз Сердар хоть и знатен родом, но с подмоченной репутацией: пьяница, бабник, обласкан, как и его отец Дыкма Сердар, царем, после Керенским. Готов был якшаться с большевиками... Овезбаев? Худороден, хитер, умен, не чета своему покровителю солдафону Оразу Сердару. Тоже не подходит: скомпрометирован, метался от меньшевиков к большевикам, от красных к белым, не угадаешь, какой фортель завтра выкинет. Без внутреннего стержня, на таких трудно положиться. Да и примелькались. Кто за ними пойдет? А за Овезберды Кулиевым пойдут Маллесон, задумавшись, не заметил, как его гнедой аргамак перешел па галоп. Он натянул уздечку, и конь, почувствовав сильную руку ездока, нехотя перешел на рысь.
—Кроме Фуитпкова есть еще там русские? — спросил генерал Джонса, скакавшего на полседла позади. —Убейте и меня! Мне землю пахать нечем! От большевиков уводил лошадей, теперь остался один с бабкой и двумя внуками. Чем пахать буду? Что без хлеба делать? Куда теперь идти, к большевикам, что ли? — И, сгорбившись, побрел назад, в город, за ним заковыляла старуха. Два внучка, испуганно озираясь по сторонам, пошли следом.
—Нет, сэр, — Тиг Джонс сдерживал своего горячего жеребца, норовившего обогнать гнедого, — вернее, есть еще двое, но это, скорее, его слуги. .. Он их нам не представлял; ..
—Это чиновники, — вмешался в разговор Ораз Сердар, — из аппарата правительства, то бишь Временного исполкома. Так, серые лошадки...
С виду только, — поправил Тиг Джонс. — Разве вы не заметили, господин полковник, как они настропалили Фунтикова? Вначале к нашему отъезду, то есть к встрече сэра Маллесона, он отнесся спокойно, а после устроил сцену...

Комиссия.

Комиссия Нуланса потребовала от НКИД допустить в Россию тридцать экспертов — для сбора сведений по «специальной программе».
В. И. Ленин расценил это как издевательски-наглое предложение прислать «комиссию шпиков под названием комиссии экспертов». «Нуланс нагл до безобразия,— писал он.— Мы не можем ни секунды верить в желание помочь гг. Нулансов при таком их подходе к делу».
В ответной ноте НКИД говорилось, что «комиссия господина Нуланса заменила помощь голодающим собиранием сведений о внутреннем состоянии Советской России... причем это должно делаться под руководством тех людей, которые уже занимались этим изучением в ничем не прикрытых целях устройства мятежей и облегчения продвижения иностранных армий на территории Советской республики».
Представители правительств 19 стран, собравшиеся в Брюсселе, высказались против предоставления кредитов Советской России для борьбы с голодом. И выдвинули условием уплату царских долгов. Это был ультиматум, требование экономической и политической капитуляции Республики Советов.
Такое решение послужило сигналом к новому взрыву антисоветской кампании в печати. Белогвардейская эмиграция всех оттенков тешила себя надеждой на скорое крушение Советской власти.
Струве, Бурцев, Милюков, Алексинский, Савинков, Гучков, Мережковский — монархисты, кадеты, меньшевики, эсеры, генералы, промышленники, реакционные журнали¬сты — проводили многочисленные совещания, создавали разнообразные комитеты, наводняли белоэмигрантские и иностранные газеты антисоветскими статьями.
Французская «Le Matin» 21 августа 1921 года сообщала, что на Востоке и Юго-Востоке России «царит анархизм», что в России полностью прервано движение, что «восставшие заняли Тамбов, Воронеж, Курск, Орел, часть Ставропольской губернии, в то время как Махно движется на запад и север от Киева».

Был вырыт глубокий ход.

Был вырыт глубокий ход длиной почти 200 м к наблюдательному пункту роты. Павлов установил строжайший порядок во всем, требовательно относился к подчиненным и в то же время заботился о них, учил их мастерски владеть оружием, стойко оборонять свою позицию. В свою очередь солдаты старательно выполняли приказы своего командира, беспрекословно подчинялись ему.
«Дом Павлова», как его называли, сыграл большую роль как в оборонительных боях, так и в последующем наступлении наших войск на этом участке. За героизм, самоотверженное выполнение воинского долга гвардии сержант Павлов был удостоен звания Героя Советского Союза.
Никакие ссылки на трудности не могут быть приняты во внимание, когда речь идет о выполнении приказа командира. Ведь как ни напряженно проходит боевая учеба, как ни трудны тактические учения, длительные марши, все же во много раз тяжелее бывает на войне. Поэтому, как бы ни было трудно порой выполнить приказ командира в мирных условиях, надо помнить, что в боевой обстановке приходится еще тяжелее. К этим трудностям и нужно себя приучить, безоговорочно выполняя все, что приказывает командир. Прикажет командир во время учебы перебегать, переползать по-пластунски, окапываться, преодолевать заграждения и водные препятствия — все это надо исполнять старательно, как в настоящем бою.
Но безоговорочное, точное и своевременное выполнение приказа командира не исключает, а, наоборот, предполагает инициативу и находчивость подчиненного. Солдат должен стремиться наилучшим образом выполнить задачу, поставленную командиром, и именно для наилучшего ее выполнения должен проявлять разумную инициативу и сметку.
Невыполнение приказа — преступление. В Уставе внутренней службы указывается, что о выполнении полученного приказания военнослужащий обязан доложить начальнику, отдавшему приказание.

Самоотверженный труд.

Партия и правительство поставили перед советскими летчиками задачу — летать выше всех, дальше всех и быстрее всех. Советские летчики прославили нашу Родину замечательными рекордными перелетами. Выдающийся летчик В. П. Чкалов в 1936 году совершил беспосадочный перелет из Москвы на Камчатку через Северный Ледовитый океан, а в 1937 году—беспосадочный перелет из Москвы в Америку через Северный полюс.
К началу Великой Отечественной войны в Военно-воздушные силы начали поступать скоростные и маневренные истребители, штурмовики, ближние и дальние бомбардировщики. Наша авиация вступила в войну как вполне сложившийся вид вооруженных сил, способный решать различные боевые задачи как самостоятельно, так и во взаимодействии с другими видами вооруженных сил и родами войск.
В начале Великой Отечественной войны советские летчики героически сражались против количественно превосходящих сил противника, прикрывая с воздуха сухопутные войска и промышленные центры страны, нанося удары по вражеским тылам.
Самоотверженный труд советских рабочих, высокое мастерство наших авиационных конструкторов и инженеров позволили в ходе войны вооружить Военно-воздушные силы нашей армии десятками тысяч первоклассных боевых машин и превзойти врага в количестве самолетов. За время войны советская авиация выросла в пять раз.

Отчаяние.

Можете отправляться оба.
Вано тотчас успокоился, подсел к нему, замахал на Донцова рукой:
—Иди, Степанка! Только, понимаешь, автомат захвати. Осторожно, пожалуйста, не подставляй голову под пули.
Донцов кивнул, перешагнул через плетень и скрылся в подсолнухах.
Вернулся он минут через сорок — сияющий, довольный, и сразу же доложил:
—Обстановка — лучше не надо. Оккупантов нет, ужин заказан, а кое-что найдется и про запас!
—Шайтан! — весело выругался Вано. Вскоре все трое уже были в крайней мазанке.
—Принимай гостей, хозяйка! — крикнул Донцов, как у себя в хате.
—Сидайте, сидайте! — вышла из кухни казачка, и Донцов глаза вытаращил от удивления: гляди ты, успела переодеться! На хозяйке было не простое ситцевое платье, как раньше, а шелковое, с яркими васильками.
—Ишь ты, какая кругленькая!
—Пустите, у вас же рука поранена!
—Фашистам себя бережешь? — ухмыльнулся солдат, сжимая ее, словно клещами.
Девушка рванулась, хотела закричать, позвать на помощь. А кого позовешь? Кто услышит? На улице — ни души...
—Вы ж советский,— взмолилась она.— Пустите! Он ладонью зажал ей рот, потащил с крыльца к
забору, на разбросанное сено.
Отчаяние охватило Наталку. Она поняла, что не вырваться, и, задыхаясь, закричала изо всех сил.
Из-под повети, гремя цепью, ринулся Серко, с яростью бросился на чужого. Солдат выпустил девушку, попятился к калитке, а Наталка метнулась в сени, захлопнула дверь и услышала, как грохнул выстрел и завизжал Серко. Забилась в угол, притихла: сейчас придет!
Но солдат исчез.
Так и не уснула всю ночь. Страшные мысли одолевали девушку. Чего же ожидать от врагов, если свои способны на такое? Нет, это не наш, не советский человек, хоть на нем и красноармейская форма. Только фашисты такие!
—Что же делать? — спрашивала она себя и не могла найти ответа.

Колонна.

Колонна заворочалась, загудела. Хардеру показалось, что его внезапно окунули в ледяную ванну и тут же облили кипятком. Он слетел с лошади, съежился, ожидая нового взрыва. Но было тихо.
Колонна, наконец, двинулась дальше, оставив на тропе несколько убитых.
Из оврага вышел высокий человек в форме фашистского офицера.
—Гады! — выругался он по-русски и побрел вслед за колонной в некотором расстоянии от нее.
Глава тридцатая
Красивый молодой лейтенант с цветком любви и счастья на мундире сидел перед Головенеи и смотрел на землю. На все вопросы он отвечал молчанием.
—Ну и шут с тобой! — махнул рукой командир.— Расстрелять!
Офицера увели. Начался допрос рядового.
Пожилой солдат в мундире мышиного цвета, перетянутом широким ремнем с крупной свастикой и надписью на бляхе — «С нами бог», уныло переступал с ноги на ногу.
—Фамилия? — спросила у него Наталка.
—Кернер. Фриц Кернер! — быстро ответил солдат. Он рассказал все, что знал. Теперь уже не была
тайной и буква «X», стоящая в дневнике после слова «обер-лейтенант»: пленный назвал командира горно-стрелкового батальона Хардера. Ничего не утаил он и о своем взводном Пельцере. Сообщил, что солдаты не любят Пельцера за излишнюю придирчивость, как, впрочем, не любят и командира батальона.
Головеня посмотрел на большие мозолистые руки Кернера, на его сутулую фигуру и вдруг сказал:
—Можете идти.
Солдат недоуменно взглянул на русского офицера, но не тронулся с места. Офицер повторил свое приказание.
—Да иди же, чертов фриц! — подтолкнул Пруидзе немца к тропе.
Солдат все еще медлил. Ему казалось, что не успеет он сделать и десяти шагов, как вслед прогремит выстрел. Кернер своими глазами видел, как вот так же провожал пленного русского командир взвода Пельцер: тоже вывел на дорогу, сказал — иди, и выстрелил русскому солдату в спину. Так делают все офицеры...