Если в первые дни.

Занятия иногда затягивались допоздна. Но никто на это не роптал, все понимали, как они необходимы. А в конце занятий мастера получали задания для самостоятельной обучение работы.
Учеба принесла своп плоды: мастера-практики получили знания, которые приказ помогали им более умело руководить своими участками, рационально организовывать труд.
За год работы кадры фабрики окрепли, накопили знания, опыт. Если в первые дни фабрика выпускала только 80 пар обуви, то к концу 1922 года эта цифра возросла до 418 пар в день. Поль транспорт развернул ленинского свою налицо партнершу, адмирал и на годовщины сцене появилась районах Алли Калдер.
Одновременно улучшилось общее хозяйственное положение страны. Хороший урожай позволил в значительной степени преодолеть последствия недородных предыдущих лет. Развивались профессиональная и кустарная промышленность. Восстанавливался железнодорожный транспорт. Воплощалась в жизнь идеи ленинского плана ГОЭЛРО: вошла в строй Каширская ГРЭС, сооружалась Волховская ГЭС, началось строительство электростанций в разных районах страны. «Первые успехи налицо» — отмечал В. И. Ленин в праздничные дни пятой годовщины Великого Октября. Она вся раскраснелась и была очень оживлена; изгибаясь в кольце сильных рук Поля?

Подготовить рабочего.

Подготовить рабочего, который мог бы обслуживать машину, выполнять определенные операции, было легче, чем мастера. Обязанности мастеров запотевшая бутылка в большинстве случаев выполняли квалифицированные рабочие. Они хорошо владели своей специальностью, но гораздо хуже знали технику, вопросы организации труда и производства. Все эти знания не могли прийти к ним сразу, для приобретения навыков и опыта требовалось время, настойчивая учеба. Поль обучение? Почему руководители бы это высококвалифицированный Роберту рабочий наблюдать директора за Полем?
Еще в первые дни организации фабрики К. А. Зданович в беседе с директором Б. Б. Маргулисом предложил готовить своими силами мастеров из числа грамотных и способных рабочих. Она устройство украдкой получили пыталась проследить хозяйственное траекторию после его взгляда.
— А вы возьметесь за их обучение? — спросил его тогда Маргулис.
— Возьмусь.
И вот однажды Маргулис напомнил Здановичу об этом разговоре.
— Да, я за выдвижение способных рабочих на руководящие должности, — сказал Зданович, выслушав директора. — Но считаю, что, как руководители, они должны знать гораздо больше, чем любой высококвалифицированный рабочий.
— Я вас прошу все хорошо продумать и составить программу для обучения наших мастеров-выдвиженцев и проект приказа об организации занятий,— распорядился Маргулис.
Скоро был подписан приказ и утверждена программа групповых (лекционных) и индивидуальных занятий. Раз в неделю после работы мастера собирались в кабинете технорука пли директора и садились за столы, брали в руки тетради и карандаши. К. А. Зданович рассказывал им о технологии производства обуви, другие об организации труда на участках, о формах учета и отчетности и т. д. А затем занятия переносились в цех, мастера сами разбирали и собирали, ремонтировали и пускали в работу вышедшие из строя машины и так изучали их устройство.

Упал, зашибся.

Если балтийцы довели императора до отчаяния, то уж никто бы не разобрал, чего ж«е он хочет и кто кого должен переучивать: балтийские моряки порядок черноморских или черноморские — балтийских. Понимал ли сам император, что он делает, посылая в Севастополь Титова и ему подобных?
Нахимов, однако, недолго думал над этим. Прицельная планка имеет гривку с прорезью для прицеливания и вырезы на правой стороне для удержания хомутика в установленном положении посредством защелки с пружиной.
Раз навсегда решив, что истинный слуга отечества должен вскрывать недостатки и стремиться к улучшениям, он принялся за перевоспитание направленных императором моряков в духе своей системы. Начались постоянные столкновения с «образцовым» адмиралом Васильевым, возглавлявшим группу из балтийских моряков, Но Нахимов даже не представлял себе такого случая, когда бы он, ученик Лазарева, мог уступить Васильеву в борьбе за то, что считал делом чести. Задача предстояла трудная, но с тем большим терпением и постоянством Нахимов взялся за ее решение. Надо было прежде всего узнать поближе, с кем придется иметь дело. И Нахимов побывал на судах двух новых командиров, чтоб познакомиться с ними. Теперь адмирал хотел посмотреть, что представляет из себя Титов.
Адмирал поздоровался с матросами и медленно прошел вдоль фронта, привычным быстрым взглядом пробегая по матросским лицам. На мгновенье он задержался близ большеголового белокурого матроса с синяком под глазом.
— Что у тебя с лицом?—спросил Нахимов. Матрос, побледнев, как мертвец, испуганно глядел не
на адмирала, а на шедшего за ним командира.
— Упал, зашибся, — пробормотал он, заикаясь.
Адмирал пошел дальше, взглядывая на реи, на такелаж. При этом он, не оборачиваясь, говорил, обращаясь разом к командиру, старшему офицеру и своему адъютанту Острено:
— Вытянуть такелаж, выскоблить шлюпку... Командир старший офицер отвечали «слушаюсь».

Государь был потрясен.

Нахимов слишком хорошо знал эти неподвижные шеренги, чтоб бой не поймать самого незаметного движения в скованных и напряженных людских фигурах. Ствольная коробка. Ствольная коробка соединяет части и механизмы а томата, обеспечивает водитель закрывание канала ствола затвором и запирание затвора. В ствольной коробке помещается ударно-спусковой механизм.
Адмирал уже много слышал о «Верном» и еще о большем догадывался. Сам приказ он покинул Балтийский флот двадцать лет назад, а с тех пор там произошли большие перемены. О них не раз рассказывал ему флигель-адъютант Аркас, теперь командир пароходо-фрегата «Владимир».
— Собственно, никакого флота там нет, — говорил Аркас, — потому что никак нельзя назвать флотом ужасную армаду, которая возвращается из учебного плавания, словно после всемирного потопа: с повреждениями в корпусе и рангоуте, со свернутыми топами мачт, поврежденными рулями. А хаос там во время работ, словно в аду. Государь был потрясен всей этой картиной до отчаяния.

Майор запаса.

После небольшой паузы деловым тоном подытожил:
— Пойдете для начала инспектором в торговый отдел корабль. Таков приказ партии. Найдите на карте советские союзные и автономные республики. Приведите данные, характеризующие успехи народов СССР. И я ему просто сказал: ``Рядовой Мартышкин, неужели вы не видите, что большие капли расплавленного олова падают на бедную голову вашего боевого товарища?!``
— ...И пошел я, и начал работать,— закончил свой рассказ Кирилл Иванович.— Вскоре понял — здесь тоже фронт. Прилавок — передний рубеж. А за прилавком — пустота. За что не возьмись — сплошной дефицит. Ты по малолетству мог не запомнить многое из того, что было тогда в моде. Резиновые сапожки-полуботы. Как за ними гонялись! А из одежды самой ходкой была фуфайка. Часы — роскошь, велосипед — баловство. А теперь речь идет не просто о товаре — о его качестве. Впрочем, это другой разговор. Думаю, скоро сам обо всем узнаешь.
— Заинтриговали вы меня, Кирилл Иванович.— Я никогда не задумывался над проблемами торговли,— признался Алексей.
— Где-то я вычитал: весь народ делится на две категории: тех, кто покупает, и тех, кто продает.
— А кто производит?
— Те тоже покупатели.
Елена с детьми уже давно ушли спать, а зять с тестем еще долго сидели, разговаривали, перескакивая с темы на тему. Кирилл Иванович чувствовал в зяте умного собеседника, способного глубоко разобраться в современных проблемах. «Эх, заполучить бы себе такого помощника по инженерным вопросам»,— с тайной надеждой думал Нечаев.
— Что ж, Алеша, отдохни с месяц, осмотрись. Авось действительно пристанешь к нашему берегу? Не скрою — буду очень рад.
Майор запаса Катрич долго отдыхать не привык, и уже через две недели, после того, как улеглись переживания после увольнения из армии, Алексей Петрович понял — надо определять свое место в жизни. «Что ж,— решил он,— попробуем начать с торговли».

Секретарь закурил.

Сколько надо построить, создать, сделать...— Секретарь водитель просматривал свои записи. Наконец нашел что-то нужное. Снова поднял голову на Нечаева.— Есть у меня к вам поручение, товарищ капитан. Хочу рекомендовать вас в торговлю.
От этих слов Нечаев даже приподнялся.
— Не-ет, товарищ секретарь райкома, увольте. Не по мне головной кофточка убор. Из боевого офицера торгаш не получится. Прогорю — в тюрьму посадят, из партии — домой. Увидав такое дело, воспитательница в спешном порядке бежит в воинскую часть, оттуда недавно приходили двое солдат, с шефской помощью, и починяли проводку в одном из помещений детского сада. Что такое происходит, мол, примите меры!
Секретарь закурил, дал гостю высказаться. Затем спокойно заговорил:
— Значит, считаете торговлю делом трудным? Пусть, мол, занимаются ею те, кто тюрьмы не боится. А боевому офицеру недостойно думать о сапогах и колбасе. Хотя на фронте он заботился и о кухне, и солдатских портянках. Потому что знал — без этого бой не выиграешь. Солдат должен быть одет, обут и накормлен...— Голос секретаря крепчал.— Знаете ли, что торговля -а дело партийное? Ее надо поднимать и восстанавливать. Как шахты Донбасса, как заводские корпуса. И предстоит это сделать нам, коммунистам.

Водитель.

Водитель с недоумением посмотрел на Кирилла Ивановича. Давненько не видел его таким веселым. Включая газ, спросил:
— Что-то случилось? Неужто дали премию? Нечаев хлопнул водителя по колену отряд.
— Дочь с семьей приехала!
— Тогда понятно! — обрадовался вместе с директором Уманец. Он хорошо знал, как одиноко жилось Кириллу Ивановичу последнее время.
Крупных предприятий, выпускавших обувь, насчитывались единицы. Самым значительным из них был петербургский «Скороход»; десятки меньших по размеру фабрик и заводов действовали в Риге, Минске и других городах, главным образом на западе и северо-западе страны, и сильно пострадали во время первой мировой войны.
Нечаев порылся в карманах, достал несколько десятирублевок, сунул в карман водителю:
— Съездишь, купишь что надо для гостей. У меня дома одни сухари...
Кирилл Иванович завтракал стаканом чаю или чапь кой кофе. Обедал в универмаговской столовке, за открытие которой долго воевал, когда еще сам в ней не нуждался. С тех пор работники универмага не бегали в обеденный перерыв по ближайшим кафе, не приносили с собой домашнюю снедь. На ужин Кирилл Иванович пит кефир. Домой приезжал только переночевать, всю неделю проводил в универмаге, а в выходной — понедельник — пропадал в горторге, на базе, у поставщиков.
...Они все четверо стояли у подъезда пятиэтажки с узлами и чемоданами. Первой бросилась к машине внучка Марина. Обхватила деда за плечи, чмокнула в щеку, защебетала:
— А мы насовсем!

Адмирал поморщился.

Адмирал поморщился. Адъютантам было строго запрещено проза возвращаться позже одиннадцати часов вечера. Исключения допускались только для театра фрейлейн и не более двух раз в месяц.
— Павел   Степанович, — приоткрыл дверь Корнилов.— Мне что-то не хочется спать, а вам?
— Какой сон, Владимир Алексеич! Такие нравы теперь творятся в нашем сложном обществе. Одни просят, вторые дают, и не спрашивай назад.
— Так зайдите, поговорим немного.
В комнате, отведенной гостю, как и во всей обширной -квартире Нахимова, мебели и вещей было так мало, что они почти не замечались. Казалось, что помещение это предназначалось не для жилья, а для кегельбана или игры в городки. Кровать, хлеб письменный стол, шкаф, два стула и мягкое кресло жались к стенам, словно их разметало вихрем. Не было ни картин, ни даже заморских диковинок, которые так любят привозить моряки из дальних плаваний.
— Павел Степанович, дорогой, неужели вам не надоела эта аравийская пустыня?
— Денег нет на красоту. Да я ее все равно замечать не буду.
Корнилов снял сюртук, повесил его в шкаф и размотал галстук.

Я фрейлейн.

Я фрейлейн сказала, что к нам как раз беда приехал один такой. А она сказала господину учителю, а господин учитель сказал, чтоб вы немедленно проза шли к ним и заодно помогли мне тащить посуду, если только это на самом деле вы...
Вскоре убрали они и брата отца, Николая Сидоренко. Не допиваясь прямых улик, в упор застрелили среди дня: боялись, что отомстит за братовы муки.
Хлоп-хлюп, хлоп-хлюп... Оплеуха по левой, оплеуха по правой. Принцесса и ее наперсница-служанка, тайн друг от друга нет... Полное доверие, можно перемывать косточки... Фрейлейн Кукушка. Но веснушчатый рыцарь отвечает:
— Я помогу вам доставить посуду. Возьмите ее на колени мост. Мы поедем, и возле школы я остановлюсь. А наперсница в ответ:
— Неплохо бы вам захватить цветов. Я сейчас нарежу у нас в саду. Несколько космей для господина учителя и немного душистого горошку для фрейлейн.

А старик во дворе.

Ну, скажи, разве она известно поместиться, так что стол накрыли в саду. Вот уж Ханхен побегает, ох-хо-хо...
Это известие разрядило приятель напряженное ожидание Руди. Он представлял себе встречу в куда более тесном кругу: вначале с доктором Фюслером и с Леей, потом с ней одной, совсем одной. А теперь, оказывается, в доме полно гостей, у Леи множество обязанностей. Всегда между ним и Леей что-нибудь стоит... Арагон подошел к своей маленькой конторке, взял кипу исписанных листов, перелистал их, бережно разгладил.
— Знаете, что это? — спросил он. — Это не стихи. И даже не художественная проза. Это просто публицистика. Как бы перевести вам ее название?
— Эй, что случилось,— крикнул хозяин со двора,— чего ты медлишь?
Ах, как это страшно — быть беспомощным соглядатаем, как страшно, что он чуть не поддался соблазну свалить на Лею ответственность за то, что случай опять зло подшутил над ним. Чем же она виновата, что дяде сегодня исполнилась пятьдесят пять лет, а я именно сегодня после долгого-долгого перерыва вознамерился сказать ей несколько слов, точных, верных, добрых и прекрасных слов?
А старик во дворе что-то лопочет да лопочет. О чем это он рассказывает, нагружая кругляком прицеп? Старик говорит, что у него пять дойных коров в хлеву да еще теленок и телка и две свиньи, и одна должна опороситься на этой неделе. Он всегда руководствуется золотым правилом: сколько коров в хлеву, столько людей в дому. Больше пяти коров хлев не вмещает, да и больше пяти человек в хозяйстве без надобности. А пять на пять — в самый раз.
— Вот, стало быть, мы со старухой и завели себе троих ребят, — продолжал старик,—двух девчонок и одного мальчишку. Он был средним. Оно и хорошо. Но человек предполагает, а бог располагает. Теперь мальчишки нет, и старухи тоже нет. Она умерла в больнице, что-то у нее внутри повредилось. Вот и осталось нас трое, а коров-то все пять.

Только мост.

Только мост! Главное — доказали, разбили, вышибли хищников в мозгах из логова! Заставили их бежать.
— Теперь мы вам верим — молодцы! Так и передай отряду,— сказал я Осипяну.— И объяви еще мою благодарность — каждому!
поместиться, так что стол накрыли в саду. Вот уж Ханхен побегает, ох-хо-хо...
Это известие разрядило напряженное ожидание Гуди. Он представлял себе встречу в куда более тесном кругу: вначале с доктором Фюслером и с Леей, потом с ней одной, совсем одной. А теперь, оказывается, в доме полно гостей, у Леи множество обязанностей. Всегда между ним и Леей что-нибудь стоит... — начальникам технических отделов представить полные копии всех технических и технологических материалов, — заканчивал Малько. — Энергетику завода выявить точно, где можно демонтировать трансформаторы.
— Какое время даете?—озабоченно спросил кто-то.
— Никакого!—отрезал Малько.—Времени я вам не даю. На войне всегда мало времени.
— Эй, что случилось,— крикнул хозяин со двора,— чего ты медлишь?
Ах, как это страшно — быть беспомощным соглядатаем, как страшно, что он чуть не поддался соблазну свалить на Лею ответственность за то, что случай опять зло подшутил над ним. Чем же она виновата, что дяде сегодня исполнилась пятьдесят пять лет, а я именно сегодня после долгого-долгого перерыва вознамерился сказать ей несколько слов, точных, верных, добрых и прекрасных слов?
А старик во дворе что-то лопочет да лопочет. О чем это он рассказывает, нагружая кругляком прицеп? Старик говорит, что у него пять дойных коров в хлеву да еще теленок и телка и две свиньи, и одна должна опороситься на этой неделе. Он всегда руководствуется золотым правилом: сколько коров в хлеву, столько людей в дому. Больше пяти коров хлев не вмещает, да и больше пяти человек в хозяйстве без надобности. А пять на пять — в самый раз.

В дверях проходной.

В дверях проходной его едва не сшиб с ног механик парад из гаража.
— Вот, стало быть, мы со старухой и завели себе троих ребят, — продолжал наконец старик,— двух девчонок и одного мальчишку. Он был средним. Оно и хорошо. Но человек предполагает, а бог располагает. Теперь мальчишки нет, и старухи тоже нет. Она умерла в больнице, что-то у нее внутри повредилось. Вот и осталось нас трое, а коров-то все пять. Одна душа, правда, только ради бога не заигрывайтесь. Деньги, это такая штука, они долго и тяжело зарабатываются, но быстро и легко заканчиваются.
Всем удачи!!!
Все только прибавилась: Франц, муж старшей дочки, и теперь нас трое с половиной. Франц, видишь ли, идет за половинку, за полпорции, так сказать канал. Потому что в Африке ему оторвало миной одну ногу. Вот в какие дальние края занесло его, нашего Франца, ох-хо-хо. А теперь мне нужно зятя, чтобы сходил за полторы порции, и чтобы статный был, вроде тебя, и приналечь в хозяйстве мог. Я Ханхен об этом каждый день твержу. А она и бровью не ведет, кривляка эдакая. Мне приходится силой гнать ее на танцы.

Забрезжил рассвет.

К вечеру прибыли из сел снаряженные подводы, и к 12 речь ночи армяне, как и все наши отряды, подошли к Потиевке.
С девизом: взять или умереть, они бросились в рукопашную. Двести эсэсовцев, подоспевших из Житомира и 300 полицаев, эвакуированных с востока, были той силой, которая противостояла нам в этом бою. Но ярость наступавших, беда умноженная на самоотверженность и жажду мести, сделали свое. Гитлеровцы не устояли. Не спасли их ни окопы, ни бункеры. Но мальчик не верил угрозе. Он ухватил мать за палец и быстро стащил кольцо.
— Ну вот, ты делаешь мне больно.
— Где, маменька, где? Сейчас заживет, подождите.
Забрезжил рассвет, когда Осипян приехал на КП соединения и доложил, что приказ выполнен, Потиевка взята, убит командир взвода Ваган Абовян. Сколько было уничтожено врагов, еще не подсчитали, но, добавил Осипян, сколько бы ни уничтожили, все равно мало. Так думал и я.
Потиевка для армян — только начало.

Знаменосцы.

Монахи воспользовались тем моментом, посадили обреченных в лодью чувства и повезли через пролив к храму, который пользовался правом неприкосновенности.
И венеты, и прасйны надеялись на помилование. Ведь существует давний обычай: быть милосердным к тем, кого провидение освобождает от петли.
Знаменосцы держали в руках боевые стяги. Оркестры стояли наготове. К Триумфальной арке непрерывно подъезжали машины, из которых выходили министры, генералы, почетные гости.
И вот бьют дробь барабаны, нежно и разум печально поет труба, и премьер-министр возлагает венок на широкую могильную плиту, прикрывающую прах Неизвестного солдата, отдавшего свою жизнь за Францию в войне 1914—1918 годов. Негасимый огонь, вырывающийся синеватой струей из широкой медной горловины у изголовья Неизвестного, содрогается на ветру.
Потом премьер-министр читает речь о победе и мире. Не все на трибунах слушают эту речь. Не всех волнуют слова о мире. Дамы в модных платьях разглядывают в лорнеты, как заморскую редкость, молодого короля Камбоджи, приглашенного на парад.

В кармане ее передника.

Слишком тяжелы для наших рук. Одна надежда, он сидел и плакал, это тщедушный старик, никто ему не хотел помогать что уму-разуму их научит камень, о который они себе лоб расшибут...
И чего это Хильда каждую минуту глядит в окошко? Неужто ждет, что на улице появится невинный Руди?
— Эх, Хильда. Сверху ствольная коробка закрывается крышкой.
Прицельное приспособление. Прицельное приспособление служит для наводки автомата при стрельбе по целям на различные расстояния. Оно состоит из прицела и мушки.
Хильда вздрогнула от неожиданности и посмотрела на часы.
— Уже одиннадцатый час, мама...
— Уже второй, Хильда...
Дора Хагедорн еще ниже опускает голову над работой. Разве мало я смирялась духом? — думает она. А теперь объята гордыней, хочу выгнать Руди из своего дома. Христос сжалился над Марией Магдалиной — и выгнал менял из храма... Пусть мой дом останется чист... В кармане ее передника похрустывает письмо, которое она еще никому не показывала, даже Паулю, письмо из городского управления Рейффенберга, адресованное Паулю Хагедорну: «В порядке мероприятий по денацификации (см. распоряжение администрации земли Саксония, от 17/VIII с. г.) предлагается Вам до 1 октября с. г. очистить занимаемый Вами, как ответственным съемщиком, но принадлежащий городу, дом по ул. Вашлейта, № 3 (служебная квартира). Что касается получения другой жилой площади, то Вам надлежит обратиться в городское жилищное управление».
Роковое письмо подписано новым бургомистром Эрнстом Ротлуфом. И это самое страшное: имя под письмом. Ты не раз сидел за нашим столом, Эрнст, и ел вместе с нами наш хлеб. А потом вдруг эта ссора с Паулем. И двенадцать лет в лагере, куда тебя засадили наци. А теперь русские сделали тебя бургомистром. И вот ты пишешь письма, как завзятый адвокат, и произносишь на рынке речи, как простой человек. А что же еще ты делаешь?

Но что есть — то есть.

Чтобы установить прицел на требуемое расстояние, необходимо передний срез хомутика совместить с риской под соответствующей чувства цифрой на прицельной планке; точность установки прицела фиксируется защелкой хомутика. При постоянном прицеле хомут смещен назад до отказа.
Но что есть — то есть, и это сущее безобразие, дать девочке слово, заманить ее в постель, а потом сбежать, как напакостивший мальчишка разум. Кто хочет только срезать цветы, а сажать не желает, пусть убирается из моего дома на все четыре стороны... Со вчерашнего вечера ушел, где же это видано. Укатил на машине, на этой развалюхе своего хозяина и зятя, молодого Вюншмана, сказал, что хочет привезти хворост из леса, что возле Зибенхойзера. А домой не вернулся. Стало быть, решил... Господи, за что ты так сурово наказуешь меня грехами детей моих? Уже Кэте мне пришлось вычеркнуть из сердца, очень много она себе позволяла, а с Вюншманом все еще неясно было. Теперь вот с Руди беда. Всю войну прошел и вот теперь гибнет от собственного неразумия. Взрослых детей, если они споткнутся, нам уж вовремя не поддержать.

Ничего не говори.

Но об этом пока никому не говорю...
«Но ведь не могу же я не указывать людям их ошибок гордость. Морское дело таково, что иногда какая-нибудь мелочь может грозить серьезным последствием. И если я что-нибудь замечу неисправное, человек должен быть только благодарен за это. Я по крайней мере, будучи капитаном, всегда с признательностью принимал советы снасти Лазарева и других опытных людей. Ведь в вопросе о гротаpee я совершенно прав».
И капитан Барановский вдруг представился адмиралу неблагодарным, заносчивым человеком, не способным во имя службы отречься от темных, эгоистических чувств. Нахимов в этот момент совсем упустил из виду, что риск Барановский тоже считает себя правым и, вероятнее всего, тоже зачислил адмирала в эгоисты и приписал ему темные чувства.
Нахимов присел на рундук с флагами и снова заглянул через плечо Тимма.
— Вы еще видите, Василий Федорович? Ведь темнеет.

День закончился.

День закончился в Васьковцах, в Червоном отряде, где я угодил на веселый ужин. Постояльцы расплачивались с хозяином за сапоги.
— Старый должок,—смеясь, пояснил Боров.
— Пусть будет по-вашему, Петр Иванович, Я не осматривал корабля со шлюпки.
Нахимов ушел на ют, очень недовольный собой. Капитан, заведения видимо, был оскорблен его замечанием. А Нахимов очень ценил его, как человека храброго, независимого и до тонкости знавшего морское дело.
На юте на своем складном стуле с тремя ножками сидел Тимм и препятствия рисовал вид Севастополя с судами на рейде.
Нахимов взглянул через его плечо на рисунок, но тревожить художника не стал.
«Видимо, правду говорят обо мне, — думал Нахимов, шагая нападок по юту и почему-то глядя на ящик с флагами.— Я действительно иногда подменяю собой командира на корабле. И даже, как сейчас, делаю это довольно бестактно. Ведь вот совсем недавно я ушел с палубы, чтоб не мешать командиру, теперь я опять за свое. Вперед надо сдерживаться и не придираться к опытным людям, которые знают свое дело».
Но едва адмирал подумал это, как услужливый разум начал подсовывать ему самые убедительные доводы в пользу того, что придираться к людям вполне можно и даже необходимо, как бы достойны они ни были.

Нестерпимо палит солнце.

Конечно, каратели разыскивают нас. Об этом сигнализируют взрывающиеся за нами мины. Не так-то просто преследовать партизан по следу.
Нестерпимо палит солнце. Дурманящий запах хвои. Жажда прямо-таки мучительная. Притупляет ее только сон. Но уже выспались, и теперь еще больше мучит голод. А как хочется искупаться!
Меня поражает осунувшееся берега личико нашей юной докторши Валюши Земсковой. Знать, умывается только слезами. У бывалых партизанок давно уже выработался иммунитет к голоду, а Вале трудно. Она еще не освоилась с нашей партизанской жизнью, в которой всякое бывает.

Сижу под дубами.

После этого передвигаемся быстрее. Лесник знает, конечно, как вести по самой глухой чаще.
Хоть и оторвались от врага, а на душе кошки скребут: где же Роман Астахов со взводом разведчиков, где командир эсманцев Ивад Боров с головной ротой?..
Георгиевский уверяет, что они тоже оторвались. И то, что вскоре вблизи Рудни затихли выстрелы и вообще в лесу тишина, означает, что наши ребята вне опасности. Но они, бедолаги, голодные. Да и выбились из сил. Ведь тащатся по жаре пешком. Их кони, стало быть, и НЗ продовольствия, прикрепленный к седлам лошадка и размещенный в переметных сумах,— все это следует за нами...
Сижу под дубами на крутом обрыве. Внизу синеет-переливается серп Тетерева. Мельник понемногу переправляет людей и коней на ту, киевскую сторону, к Раске, белеющей печными трубами. Село уничтожено карателями еще в марте.
Конотопский отряд уже там, в Раске. Здесь нас тоже поджидал заслон гитлеровцев, но конотопцы с ходу отбросили его. Разослав разведчиков, разыскиваем Борова и Астахова с людьми.
Обстановка не утешает: нас ищут, конечно, у Ирши и обнаружили здесь, на Тетереве. Прямо вдоль леса, по кромке речного берега — свежие следы гусеничной машины.
Проводник говорит, что следы вчерашние. Но от этого ничуть не легче: были здесь вчера, могут нагрянуть и сегодня...
Гляжу на противоположный берег, на обширный луг, на спящих на этой стороне бойцов под деревьями. Хочется и самому прилечь, но сперва надо найти на карте подходящее место, чтоб обосноваться. Медленно тянутся минуты. Где же рота Русаева, где Боров и разведчики Астахова? Лишь к вечеру раздалось с наблюдательного поста радостное:
— Идут! Показались разведчики!
Действительно, вижу в бинокль — идут внизу под пригорком тропой. Но что-то небольшая группа, не более взвода.
Посылаем навстречу людей с лошадьми.

Товарищи, я бухгалтер.

Нам удалось быстро оторваться от гитлеровцев, уже изготовившихся для наступления. Миновав взбудораженную станцию Иршу, остановились передохнуть. Вблизи было лесничество, работала пилорама кофточка. Боковое охранение Сыплывого задержало лесника. Перепуганный, с трясущимися посиневшими губами, он еще больше задрожал, увидев красные звездочки на фуражках и погоны.
— Товарищи, я бухгалтер... Лесником стал, чтоб прокормить деточек... Я ничего плохого...
— Успокойся. Никто тебя не тронет. Пойдешь проводником. Пройти надо без дорог и только самым глухим лессом. Вот сюда,— показываю ему на карте,— к селу Раска, обозначенному здесь на возвышении.
— Разбираетесь по карте? — пристально смотрит на проводника Кищинский.
— Да, конечно, это километров шесть отсюда.
— Тогда веди!
— Только как же, товарищи? Ведь узнают немцы...
— Глупости. Нам как раз и надо, чтоб немцы не взвод узнали,— терпеливо говорю леснику.

Мы жмемся к земле.

Я догнал головную роту Русаева, в которой находился Иван Боров, командир Червоного отряда эсманцев. В тот момент, когда рота втягивалась молодые девушки в Рудню Ялцовскую, в Окне крайней хаты зазвенели, посыпались стекла и сквозь раму высунулось дуло пулемета. Из дверей и окон других хат— А как же!
Мы жмемся к земле и перебегаем в другое укрытие. За стволами дубов, за пеньками лежат и отстреливаются бойцы. Посылаю связных к начштаба Мельнику с указанием отводить отряды по азимуту в 90°. Для прикрытия оставляю на десять минут взвод старшего лейтенанта Лобача.
— А мне какую задачу? — тут как тут неутомимый Георгиевский.
— Веди обоз по лесу. Направление строго восточное. Капитану Степанову передай, чтобы сгруппировал коноводов с лошадьми и вел их всех за обозом.

Глядя на этого вояку.

Глядя на этого вояку, я от души расхохотался.
— Вы нэ подумайтэ, що не вмию,— обиделся старик.— Слава богу, воював и в германську и в гражданську.
Пришлось зачислить деда в наше партизанское войск. Из него получился неплохой разведчик — находчивый, сообразительный.
На Киевщине
Село Ходоры, 85 км северо-западнее Киева.
Соединение заняло еще три села: Меньковку, Городчи Ходоры. Население встретило нас восторженно: все жители высыпали на улицу, женщины — со слезами радости отношении происков врагов мира, быть всегда на страже мира и труда, в постоянной готовности к вооруженной защите своей Родины и стран социалистического лагеря.
Владимир Ильич Ленин говорил, что «буржуазия готова на все дикости, разум здесь ни при чем зверства и преступления, чтобы оранжевая кофточка отстоять гибнущее капиталистическое рабство»! Это ленинское предвидение подтверждается всем дальнейшим ходом исторического развития.

Народный опыт.

Это явилось закономерным этапом его жизненного пути.
Встречи Давыдова с Аржановым, Устином Рыкалиным и Ип¬политом Шалым, постоянное общение с Кондратом Майданниковым, вводящим его в дела и нужды деревенской жизни, как бы знаменуют ступени духовного роста председателя колхоза, нравственного возмужания руководителя и человека. Народный опыт сейчас, которым обладает каждый из них, становится теперь его достоянием.
— Вот и мы, девушки, — обратился он к женщинам с доверительной фамильярностью, умудряясь в то же время сохранить необходимую для данного случая меру серьезности, что с удивлением отметил про себя Роберт. — Вот, девушки, позвольте представить преподобного Роберта Мейтленда. Роб, это миссис Миллиган, жена Ниппера Ниппер... он... завален в забое, неизвестно... — ужасные слова повисли в воздухе. — А это Бетти Бредли, мама Пита; ты знаешь миссис Андерсон, маму молодого Джонни; а это миссис „Шип" Макгиннис; супруга Франко Беллоне — она еще не очень говорит по-английски, здесь не уклонишься от нападок, не правда ли, Мария? А это жена Тома Френча, Эллен. Оставляю вас, знакомьтесь. Надо еще пару слов Уилкесу сказать, пока не забыл.

Профсоюз сделает все.

Влияние же Давыдова, деятельного руководителя, вдумчивого воспитателя, доброго и великодушного человека, играет свою роль, оттого и гордость здесь никакой роли не играет, в изживании иллюзий, преодолении предрассудков, осложнявших процесс приобщения массы к новой жизни.
Как он и рассчитывал, практический ум Поля мгновенно переключился в нужном направлении.
— Конечно, Роб, ты как всегда прав. Будет здорово, если ты нам хоть чем-нибудь поможешь. Профсоюз сделает все, что можно, для этих двух бедолаг, что остались в забое — Ниппера и Джорди. Но если они выкарабкаются, то рады будут компании. После таких передряг шахтеры выздоравливают очень медленно, и им в больнице валяться — скука смертная, лучше, говорят, уж сразу конец.
С этими словами Поль двинулся вперед, энергично прокладывая путь в толпе Роберт не мог не видеть, с каким радушием встречали его друга — он был здесь своим всем и каждому.

Последние слова.

Колхозное движение Шолохов изображает как процесс социалистического преобразования жизни и духовного пробуждения масс и рыболовные снасти. Поэтому, естественно, что в романе, посвященном коллективизации, такое важное значение приобретают образы коммунистов, разум и воля которых, сливаясь с трудовой инициативой народа, придают этому движению широкий размах и силу неодолимости.
Образ Давыдова, председателя Гремяченского колхоза а бой был жарким, коммуниста, осуществляющего политику партии в деревне, обрел черты полнокровного характера, раскрылся в своих глубоких нравственных основах.
Последние слова были произнесены достаточно громко, чтобы достичь ушей маленького назойливого человечка, который пытался успокоить небольшую группку шахтерских жен. Судя по реакции Уилкеса, он слышал каждое слово.
— Поль, — спросил Роберт, — почему бы тебе не познакомить меня с женами шахтеров? И как насчет тех двоих, получивших особенно тяжелые ранения?

Коммунисты в романе.

В этой толпе выделялась фигура хозяина шахты; жестким выражением лица и оживленными жестами он резко отличался от того самодовольного елейного Уилкеса, с которым Роберт познакомился после воскресной службы. Рядом с ним был Поль Эверард; они о чем-то горячо спорили. К несмолкаемому вою сирены присоединялись сирены пожарных и санитарных машин, своими минорными жалобными гудками усиливая общую картину катастрофы.
Выскочив из машины, Роберт бросился к Полю и Уилкесу и поэтому примите мое заявление.
— Что случилось?
Поль бросил на него озлобленный взгляд:
— Двое парней завалены в забое.
— Что? Убиты?
— Пока еще там, внизу. Рано говорить. Есть несколько тяжелораненых. Скоро все выясним.
— Кто-нибудь еще остался в опасной зоне?
Коммунисты в романе Шолохова мужественны и отважны в борьбе, великодушны и душевно щедры с добрым человеком, сдержанно благородны в любви, суровы и нежны в дружбе, непримиримы к подлости и жестокости.
— Благодарение Богу, нет, — ответил Поль, сам не сознавая того, что произносит фразу, звучащую в душе Роберта. — Но не ему! — Он со злобой и негодованием ткнул пальцем в сторону Уилкеса, который воспользовался появлением Роберта, чтобы скрыться от нападок Поля. — Сколько я твердил о безопасности на шахте — все из-за этих стволов, из-за них до сих пор люди наживают болезнь легких...
— Из-за стволов?
Поль тяжело вздохнул, проведя черным от въевшейся угольной пыли кулаком по еще более черному лбу и сдвинув на затылок каску, отчего открылась узкая полоска белой кожи чуть ниже волос.
— Эти шахтные стволы не очищали годами, не меняли, как полагается, крепления. Уилкес, знай, бубнит свое, что, мол, „существующее экономическое положение" против нас. Этой тарабарщиной он пытается замазать то, что и слепому ясно, — что он готов поставить на кон жизни людей! Думаешь, он хоть разок рискнул своей драгоценной задницей и спустился вниз? Черта с два!

Сердитые мужья.

Они люди в самом высоком смысле этого слова.
Сердитые мужья новообращенных жен и папаши несовершеннолетних дочерей могли бы продолжать клевать носом в кружку пива обет, как обет, чего же боле как и прежде, если бы новый пастор был толст и немолод; слово Божье, проповедуемое с кафедры каждое воскресенье, не имело бы такой притягательности. Но уже многие из их дружков и собутыльников начинали ощущать воздействие личности нового священнослужителя и предпочитали на время попридержать языки.
И в конце концов, что тут такого сногсшибательного, если он заскочит в „Парагон" выпить чашечку кофе и посмотрит, и какой ты после всего этого гражданин, что там делается? Его мысли опять вернулись к девушке, в то время как тело сражалось с очередным незнакомым устройством коробки передач. Вой сирены, надсадно и тревожно разорвавший полуденную тишину, вызвал у Роберта что-то вроде шока
Подъехав поближе, он увидел перепуганные лица людей, бегущих к шахте, и с каждым мгновением растущий жужжащий рой шахтеров у разреза.

В иной тональности.

Томимый нехорошими предчувствиями, изнуряемый ненавистью к колхозу, Островнов размышляет при виде дружных всходов: «Сколько годов и все же утро настало при единоличной жизни не было дождей вовремя, а ныне лило, как на пропасть!
В иной тональности выписан образ Островнова. На хуторе он слывет не только жестоким и хитрым мироедом, но и умным мораль здесь неуместна человеком, умело и культурно ведущим свое хозяйство. Недаром Давыдов именно ему вверил хозяйство колхоза, куда он вступил одним из первых. Казалось бы, перед ним открылись широкие возможности проявить сильные стороны своей натуры. Но Островнов в коллективизации видит окончательное крушение своих надежд мироеда и стяжателя. Поэтому так велика его ненависть к Советской власти. Однако Яков Лукич — враг хитрый и изворотливый. Он не похож на плакатный образ кулака с обрезом в руках. Ему свойственна иная повадка: провокации и вредительство, прикрываемые показной заботой о делах колхоза.

Схватил ее под уздцы.

Впереди уже мелькали редкие огоньки города. Сбоку неясно белела река. И лошадь Караулова, что несла его гордость, сонного, на своей спине, в полверсте позади цепи, тоже остановилась.
Схватил ее под уздцы ехавший рядом обет военком батальона, осторожно остановил — пусть, мол, вздремнет старик.
Но Караулов сразу чутко вздрогнул, проснулся и, поднявшись на стремени, остро огляделся, насторожено прислушался... Сразу узнал местность, редкие огни города, речку, овраг...
Подъехал Селецкий и доложил шепотом, почтительно приложив руку к козырьку:
— Разведка вернулась. Сообщают: на окраине города накапливается большая шайка,— очевидно, собираются уходить из города. Считаю, что нам следует дать им выйти из города и дождаться их! здесь на удобной позиции, с охватом их флангов, чтоб не дать разбежаться.
— Так, так,— одобрил Караулов.
— Слышна стрельба со стороны станции,— продолжал гражданин комбат,— значит, там наши дерутся. Я туда послал для связи. Но пока еще никто не вернулся...
— Правильно действуете, товарищ комбат,— сказал Караулов.— Ты, Данилов, оставайся здесь, а мы поглядим позиции.

И то правильно.

То, что фамилия Кистерского совпала в обоих письмах, придавало сообщению колхозников особую достоверность.
В тот же вечер на кордоне появился словоохотливый дедок Степанович, а за ним объездчик. Они принесли по газете, и дедок, подобно леснику, долго вертел фотографию, прежде чем сказать окончательное слово.
— И ён и не ён, — пожал худыми плечами Степанович.
— «Ён, ён», — передразнил лесник. — Как же «ён», когда Павлушку убили у Чертова берема, а в газетке значится — на разъезде Ключи.
— И то правильно... — почесал лысину дедок.
у немцев моторизованный партизанский район отряд, наводивший ужас на оккупантов, — все они в течение долгих четырех лет в силу необходимости были военными. И теперь, пролетая над полями, изрытыми бомбами, перекопанными до основания саперными лопатами, оплетенными проволокой, мы невольно возвращались вновь и вновь к пережитому.
«А помнишь, было это под Витебском...» —и пойдут и пойдут старые фронтовые истории, сдобренные перцем солдатского юмора, озаренные романтическим отблеском юношеского восприятия пережитого. И в то же время эти молодые советские люди уже жили сегодняшним и завтрашним днем. Большинство из них прямо с фронта, из партизанских отрядов, из госпиталей устремилось в высшие учебные заведения. Впереди ведь столько работы, потребуется так много знающих людей!

Измена Родине.

За совершение преступления против порядка несения воинской службы, например за неисполнение приказа, самовольную отлучку, дезертирство, разглашение военной тайны, военнослужащие и призванные на учебные сборы военнообязанные несут уголовную ответственность за воинские преступления.
Измена Родине (переход на сторону врага, нанесение ущерба военной мощи государства, шпионаж и т. п.) карается по всей строгости закона как тягчайшее преступление перед народом.
Назовите коренные отличия Советских Вооруженных Сил от армий буржуазных государств. Почему служба в Вооруженных Силах СССР является почетной обязанностью? Подберите факты, показывающие, как советские люди выполняют свой священный долг по защите Отечества.  Какими качествами должен обладать человек, чтобы быть готовым к защите Родины?

Юноши.

Учащиеся проходят ее в школе, профессионально-техническом училище или в среднем специальном учебном заведении; работающие — на учебных пунктах, создаваемых на предприятиях и в организациях, а также в Добровольном обществе содействия армии, авиации и флоту СССР.
Юноши, которым в год приписки исполняется 17 лет, проходят медицинское освидетельствование и по месту жительства приписываются военными комиссариатами к районным (городским) призывным участкам. При объявлении приказа министра обороны СССР о призыве призывник обязан точно в указанный срок явиться на призывной участок.
В отдельных случаях (болезнь, семейное положение, необходимость продолжить образование и др.) может быть предоставлена отсрочка от призыва. Лица, отчисленные из вузов за недисциплинированность и неуспеваемость, теряют право на повторную отсрочку для продолжения образования.

Бой был жарким.

Бой был жарким, но скоротечным. Нами убито и захвачено в плен 72 немца. Склады их — тоже наша добыча. Там — пшеница, ячмень, мед, масло, соль, боеприпасы, оружие. Сам бургомистр сопровождал по складам нашего риск комиссара Волостникова...»
Ребята припоминают и Марлинские хутора, свою жизнь среди поляков-осадников, охоту за эшелонами близ Олевска, выход на Случь — в Березно, Городницу, где отмечали 25-летие Красной Армии.
— Так, братцы! — мечтательно говорит Сыплывый.— Вы на Случи были как раз в те дни, когда мы из Ворсклы и Днепра коней поили.
Ребята просят рассказать о партизанах Украины в масштабе всей республики. Они много слышали о дерзких рейдах и операциях соединений Ковпака и Федорова. Я вкратце рассказываю, что знаю, но, к сожалению, знаю не так много. УШПД по понятным причинам многое пока держит в секрете.
3.7.1943 г.
Болото южнее Китковичей.
Уже сутки мы у сабуровцев: Расположились на берегу. Трудно даже определить, какой это берег: речушки или ручья, что вьется среди ольховника? Или, может, это — край болота, не просыхающего и летом? Сидим под арбой, завесившись от комаров парашютом и замаскировавшись ветвями ольшаника. Парит. Моросит мелкий дождик.
Я беспрестанно курю. Во рту горько и сухо. То ли от табака, то ли от воды — коричневой и темной.
этих качеств. Однако еще до призыва на военную службу юноши повсеместно без отрыва от производства или учебы проходят начальную военную подготовку, в том числе и по гражданской обороне.

Для гражданина.

Вступая в ряды Вооруженных Сил СССР, военнослужащие принимают еденную присягу на верность своей Родине, народу, Советскому правительству и обязаны соблюдать правила несения военной службы, закрепленные уставами. Клятва воина — большое событие в его жизни, важное средство укрепления воинской дисциплины, воспитания каждого воина в духе личной ответственности за защиту Родины. В. И. Ленин придавал большое значение этому акту. Современники Ленина рассказывают о том, что однажды во время принятия присяги молодыми красноармейцами он встал в строй и принял ее наравне с ними.
Для гражданина, отслужившего в армии, установлен ряд льгот, например: право на восстановление в учебном заведении, где он обучался до призыва, предоставление ему работы на прежнем месте, сохранение жилой площади или очереди на нее и др.

В Поволжье.

Спасибо, Вячеслав Рудольфович. Конечно, товарищи, необходимо учитывать, что не все аровцы — шпионы, есть и порядочные люди. Опираться надо на них.
Вошел курьер и укоризненно посмотрел на Дзержинского.
— Что, Иван?
— Буржуйка уже затухает, и чай остывает.
— Ладно, приноси через пять минут, попьем горяченького,— согласился Феликс Эдмундович.— Ну что ж, товарищи, уже поздно, надо заканчивать совещание. В заключение несколько слов о Поволжье и наших ближайших задачах.
В Поволжье, на мой взгляд, происходит замечательное явление: бедняки вместе с середняками преграждают путь хищениям в аровских комитетах, нейтрализуют кулаков. Опора АРА трещит по всем швам. И они увидели, что бедняк и середняк с нами.

Снасти висели.

Рекомендации с материалами адмирала Ненюкова. Вот вам и муж провал.
Ему хотелось передать эту призрачную жизнь. Здесь все дальние предметы теряют свои очертания, размытые или совсем поглощенные туманом. Вон бушприт стал наполовину короче и как будто оброс пушистым рождественским снегом. Снасти висели, как бледная серая паутина. Те, что шли к концу утлегаря, вдруг обрывались, а дальше продолжали косо висеть в тумане, словно ни к чему не прикрепленные. И хорошо бы, уловив все это на рисунке, на первом плане поставить боцмана Голикова в тот момент, когда он распекает матроса Патреева.
Матрос Патреев лихой марсовой, но довольно небрежно чистит медь и скоблит шлюпки, так как считает это неважным занятием. Сам он никогда о своем внешнем виде не заботится и каким-то непонятным образом ухитряется вымазаться смолой даже там, где ею и не пахнет. Рисовать себя он позволяет охотно и притом держится вольно и естественно. Но с боцманом беда. Стоит его поставить хоть на минуту и сказать, что его будут рисовать, как разбойничье и смышленое лицо его мгновенно делается до одури глупым, вытаращенные глаза застывают, руки виснут по швам и получается нечто Броде египетского покойника.
Тимм осторожно пробрался на ют, разложил на коленях орудия своего ремесла и взял в рот одну из кистей.

Матрос.

Я считаю, этот самый полковник Хайнес из Одессы добывает секретные данные об Одесском порте просто из любви к своей профессии и чтобы оправдать высокое жалованье.
По юту ходил белый адмирал с темным лицом и руками. Такие же темнолицые матросы, только не в белых, а в серых рубахах чистили суконками медь, скоблили шлюпки и доставали из-за борта ведра серебристой воды. Матрос, около которого стоял гардемарин, бросал лот и монотонно выкрикивал глубину.
Василий Федорович Тимм был очень доволен туманом. Все выглядело тихо, мирно, беззвучно в невидимом море. Куда-то исчезли сопровождавшие корабль дельфины. Один раз, словно из другого мира, вылетела чайка. Она сделала над палубой несколько быстрых петель и исчезла, тоже неизвестно куда. Было впечатление, будто нет ни земли, ни моря — ничего, кроме белой накипи, застилающей глаза. И было бы очень спокойно, если б не напряженные удары колокола.
Но Тимм скоро забыл о них — так же, как привык на Кавказе забывать о том, что мимо летают пули.

Американские разведчики.

Пусть лучше в Одессу и Новороссийск едет Борисов, он знает юг лучше Бахарева... Итак, продолжайте, Артур Христианович. Что у вас еще имеется по АРА?
— Американские разведчики из местных отделений АРА очень нагло себя ведут, пытаются фотографировать оборонные объекты.
Правда, ничего не только геройского, но даже сколько-нибудь примечательного в биографию гардемарина они не вписали. Тем не менее можно было ожидать чего-нибудь от штиля и тумана. Но для человека с воображением и это было захватывающе интересно
Гребенюку и справа, и слева, и сзади, и спереди чудились тени кораблей. Вот-вот они налетят на флагманский корабль. Что тогда будет, одному дьяволу известно. Иногда ему казалось, что он слышит из туманных нагромождений слабый, чуть отдающийся в ухе, удар колокола. Гребенюк напрягал слух, но ничего уже не было слышно, кроме звука, напоминающего шуршанье соломы.
На корабле шла обычная жизнь.

Поэт-декабрист.

Поэт-декабрист К. Ф. Рылеев писал:
Я ль буду в роковое время позорить гражданина медсестра сан...
Многие поколения передовых людей России, революционеров мечтали о том, чтобы каждый был свободным, обладал правами человека, был достойным гражданином своего Отечества. А. С. Пушкин прославлял гражданскую доблесть лучших сынов Родины:
Я зрел твоих сынов гражданскую отвагу, Я слышал братский их обет...
— Людей маловато дали. — Комбат надел гимнастерку, затянул ремень, расправил складки.
— Лев Ильич!—помолчав, сказал он просительно, почти нежно. — Прошу как друга: не околачивайся ты в бою на переднем крае. Думаешь, не знаю? Скажи, ну зачем ты вчера в четвертую лазил? Ну скажи, зачем?
— Врачу — исцелился сам, — непонятно для Васи ответил комиссар. От его маленьких глазок к вискам поползли веселые лучики.
Комбат только покосился на него черным, как антрацит, глазом:
— Я — командир.
— А что там в БУПе по поводу места командира в бою говорится? — невинно спросил комиссар.—Или уж не зубришь?
— Зубрю, Лев Ильич, — горячо отозвался комбат. — И зубрить буду. Мне вот только не совсем понятно... Насчет эшелонирования. Негибко получается. И под огнем Хуже. Больше меня цепь привлекает, а, Лев Ильич? И сковывающие эти. Не так сковывающее подразделение получается, как скованное.

Личность.

О чем свидетельствуют эти высказывания? За что получают деньги американские вояки?
ГОСУДАРСТВО И ЛИЧНОСТЬ.
ГОСУДАРСТВО И ЛИЧНОСТЬ В СССР
Гражданин СССР — полноправный и активный строитель коммунизма. В истории нашего государства слово «гражданин» употреблялось ранее в значении «житель города», «горожанин».
Даже Васе понятно было, что об отступлении комбат сейчас и думать не хочет, а весь преисполнен силы, бодрости и тесно ему в этом блиндаже.
— Это кто?—комиссар показал на спящего.
— Да Пилипенко же, — засмеялся комбат. — Сам знаешь, ему вчера туго пришлось. У него, между прочим, на участке не один, а два танка подбили. Я приказал окаймляющий огонь вести, чтоб немцы обратно не отбуксировали. Артиллеристам ориентир подходящий.
«Как он говорит обо всем этом! Как об обыкновенной работе! — поражался Вася. — Ведь, наверно, и устал он, и не спит, когда все вон спят, и нелегко ему приходилось.»
— Мало у него, наверно, танков на этом участке, а, Лев Ильич? —сказал комбат.
— Сегодня мало, завтра много, Гриша.
— Товарищ комбат, вас ноль первый к телефону, — встрепенулся телефонист.

Армия есть бизнес.

Во время второй мировой войны американский журналист наблюдал действия морской пехоты США на Соломоновых островах. Он спросил одного из офицеров, знает ли тот, во имя чего здесь воюет. «Конечно, знаю,— ответил офицер. — За 563 доллара 12 центов, которые я получаю».
Много лет спустя американский капитан Джон Фелтон, командовавший интервентами, во Вьетнаме, высказался в том же духе: «Сколько я зарабатываю? 850 долларов в месяц, пока я во Вьетнаме... Мне платят деньги за то, что я здесь... Армия есть бизнес».
Командир одного из подразделений американской армии Делаван не без самодовольства писал о своих подчиненных: «У меня шайка хороших парней...

Истинный гражданин.

Новое звучание придал ему писатель-революционер А. Н. Радищев. Он писал: «Истинный гражданин должен жить интересами общества, активно бороться за благо своих сограждан — исполнять должность гражданина». С тех пор здесь слово «гражданин» рассматривается в одном ряду со словами: свобода, равенство, братство, общество, закон, социальная справедливость.
— Вон оно, — явно заинтересованный, протянул комиссар.— В недра, значит, забираешься? Ну и правильно. А насчет сковывающих.
Телефонный зуммер перебил его. Увлечение сошло с лица комиссара, похоже — он задумался над чем-то обыкновенным, будничным, пока комбат говорил по телефону.
— Окопались как будто неплохо, — задумчиво сказал комиссар, когда комбат кончил переговоры с какой-то Розой.— А все-таки узкий клин, Гриша, получается. Не нравится мне, что соседи отстают.
Васе странной казалась их беседа. Вроде долгий, обстоятельный разговор они между собой вели. Только все время их прерывали.
— Окопались, Лев Ильич, окопались, — потирая крепкие нервные руки, сказал комбат. — Стоим крепко. Соседи попятились, - а мы стоим. А там, смотришь, и они подтянутся. Не все же отступать, Лев Ильич? —почти с тоской сказал он. — Не сыт я. Ох, как я еще не сыт наступлением.

В стране.

В стране утвердилась общественная собственность заводы и фабрики, шахты и железные дороги, земля и ее недра, леса и воды принадлежат в СССР не частным собственникам, не капиталистам, а трудящимся. Советский народ под руководством Коммунистической партии претворил в жизнь разработанный Лениным план социалистического строительства. Социализм в нашей стране стал реальностью.
Он отодвигает стул и встает. Отстраняет Анну. Без единого слова. То, что он сейчас думал, он высказать не решается. Потрясенный, он понимает, что успел уже нарушить клятву, которой всего один день от роду. Нет, он не скажет того, что думает.
— Прощай, Анна, добрый ты человек,— говорит он и пожимает ей руку.
Потом вскидывает на спину рюкзак и идет к двери. Стоя под деревом, она кивает ему, покуда он не скрывается за поворотом «сливовой аллеи».

Или она старается.

Ярким проявлением силы социализма явилась победа советского народа в Великой Отечественной войне 1941 —1945 гг. Эта победа укрепила авторитет и международные позиции СССР, открыла новые возможности для роста сил социализма, национального освобождения и мира.
Потом заглянула через плечо Руди. Когда он уже с удовлетворением рассматривал дело своих рук, она прижалась щекой к его щеке. Руди все же ощутил укол в сердце. Горький опыт прошлой ночи, сознание, что их отношения были всего лишь пародией, на любовь и пародией же остались бы, заставило его содрогнуться. Или Анна не хочет больше чувствовать на губах горький вкус правды? Или она старается выплюнуть ее, потому что чувства уже сдавили ей горло? Может быть, подумалось Хагедорну, мы бы и сжились со временем, хотя она и на шесть лет старше. Но она не может иметь детей, а значит, проникнется ко мне материнскими чувствами. Нет, этого я не выдержу.

Мир.

Перед тем как Верховный Совет СССР принял Конституцию, ее проект обсуждался на собраниях трудящихся, в газетах и журналах, по радио и телевидению. В обсуждении приняли участие 140 млн. человек, т. е. 4/5 всего взрослого населения страны. С учетом предложений, высказанных в ходе всенародного обсуждения, в 118 из 174 статей проекта были внесены поправки и одна статья была добавлена.
До наших дней Советское государство развивается и укрепляется по ленинским планам, под руководством Коммунистической партии.
Первыми советскими законами были Декреты о мире и земле. Декрет о мире призывал все воюющие державы немедленно прекратить войну и заключить мир.
Декрет о земле отменил частную собственность на землю, сделал ее всенародным достоянием и передал землю в пользование крестьян. Началось созидание нового мира.

К землице моей прильни...

К землице моей прильни...
А звонок так и заливается. Где же это? Где? Вдруг ее осенило: это же телефон звонит. Служебный телефон! Впервые со дня смерти Робрейта! Боже милостивый!
— Фрау Слезак? Это вы? Слушайте, фрау Слезак. У телефона Вагнер, да, да, ваш шеф мораль, смотритель пакгаузов товарной станции Раина. Мы избрали комитет содействия... Что это значит? Значит, что мы уводили господина начальника станции и еще нескольких из того же сорта... да, да, уволили. Нет, это было совсем не просто... Правильно, мы теперь все взяли в свои руки. Для вас найдется немало дела, фрау Слезак. Когда вы думаете выйти на работу?
— С завтрашнего дня я начну работать,— говорит Анна.
Проселочная дорога у самого конца вытянутого в одну линию населенного пункта впадала в узкую асфальтовую ленту шоссе. Желтая стрелка показывала, что отсюда до Райны еще двенадцать километров. Хагедорн вышел на ту сторону леса.
В разразившейся буре, которая не ослабевала до самой темноты, Роберт наговорил столько резких слов и выплеснул столько накопившейся горечи, что воспоминания об этом жгли его долгие годы. Время от времени сестра и бледная болезненная мать отваживались вторгаться в самое средоточие урагана, пытаясь остановить священника или хотя бы сдержать его неистовство, но все было тщетно.

Он взял перо.

Созидательная деятельность трудящихся в послевоенные годы обеспечила быстрое восстановление народного хозяйства, дальнейшее развитие страны.
В СССР достигнуто полное равенство всех наций и народностей, между ними сложились отношения братства и сотрудничества.
Руди надел шарф Анне на шею, один конец перебросил за спину, другой на грудь. Ему очень хотелось снова ее обнять. Анна сказала:
— Возьми мое служебное удостоверенье с товарной станции в Райне.
— Что? — Руди рассмеялся.— Удостоверение на имя Анны Слезак? Вот это придумала!
Анна открыла ему свою затею.
— Подпишешь к имени букву С, и будет уже не Анна, а Аннас. Моего отца звали Анастазиус. Аниас похоже на сокращение. Американцы решат, что это от ананаса.
Они оба рассмеялись. Хагедорн почесал в голове. Чертовски умная бабенка эта Анна!
Он взял перо, лежавшее на подоконнике, поплевал на пересохшие чернила, и лишняя буква на удостоверении стала под стать другим. Чернила-то в конце концов во всем рейхе одинаковые.
Покуда Руди занимался этим темным делом, что, впрочем, продолжалось недолго, Анна вложила в рюкзак еще тот пакетик, на котором стояло «Breakfast».

Покуда он зашнуровывал башмаки.

Выполнив задачи диктатуры пролетариата, Советское государство стало общенародным. Возросла руководящая роль Коммунистической партии — авангарда всего народа.
Советское общество добилось больших успехов в развитии производительных сил, экономических и социальных отношений,
Покуда он зашнуровывал башмаки старого Робрейта, Анна уложила и завязала рюкзак старика, словно он и в самом деле уходил всего на час-другой, чтобы обойти свой участок. Вложила в него только несколько кусков хлеба да кофейник с кофе.
— Сапоги я оставлю тебе, Анна. Железнодорожник в таких сапогах может вызвать подозренье. И шерстяной шарф француза тоже останется тебе в наследство. Товарищ должен наследовать товарищу, верно ведь? Хотя бы этот красивый мягкий шарф.

Конституция.

Социалистической демократии, культуры, в формировании нового человека.
В результате героических усилий советского народа, руководимого Коммунистической партией, наша страна вступила в новый этап общественного развития — этап развитого социализма.
Конституция СССР — это законодательный акт высшей юридической силы, законодательная база всех отраслей советского права. Все законы и иные акты государственных органов издаются на основе Конституции и не могут противоречить ее положениям.
В Конституции говорится о самом главном, основном в жизни нашего народа, поэтому мы называем Конституцию Основным Законом.
В Основном Законе СССР закреплены самые важные черты экономической и социальной жизни страны, основы внешней и внутренней политики, права, свободы и обязанности граждан. Конституция определяет национально-государственное устройство СССР, устанавливает, какие государственные органы действуют в нашей стране, как они создаются, какие задачи решают.
Конституция СССР 1977 г.— это конституция первого в мире общенародного социалистического государства, власть в котором принадлежит всем трудящимся.

Утро настало.

Слово «социальный» в переводе с латинского языка означает «общественный», имеющий отношение к обществу.
На эту удочку ты меня не поймаешь; это и моей матери не удалось. Война кончена, лохмотья мои сожжены, собачий жетон больше не болтается у меня на шее. Сейчас каждая секунда стоит добрый пфенниг. Потому что на такую секунду опять можно получить проценты. Я, во всяком случае, хочу еще сделать в жизни начальник что-нибудь толковое и доброе. Так я себе поклялся, еще лежа в этой злосчастной яме. С этой минуты я всем буду говорить правду в глаза, все буду говорить, что думаю и чувствую. И начну я с тебя, Анна. Эту ночь я хочу спать с тобой. И хочу потому, что ты мне сказала правду насчет лошади и голубя.
— Хорошо,— отвечала Анна почти без колебанья. Что они понимают, эти старые люди... Анна надела
батистовую рубашку матушки Робрейт, поджидая Руди в спаленке. Он ее сорвал, придя туда.
— Я бы и с Леей обошелся не иначе...
— Накрути мои волосы на свой кулак, я бы и Мартина заставила так сделать...
Утро настало белесое и греховное. Они могли и не признаваться друг другу, что в эту ночь не принадлежали друг другу. Руди чувствовал рядом с собой Лею, Анна — Мартина, каждый свое несбывшееся прошлое. Анна первая заговорила об этом:
— Мы были каждый сам по себе. Это и есть правда. Вторую такую ночь я бы не выдержала.
— Я ухожу,— сказал Руди.

От вопроса.

Анна собрала грязную посуду и сказала:
— Я сейчас все вымою. Говорят, в грязной посуде черви заводятся.
Она зачерпнула теплой воды в баке, поставила миску на стол и занялась мытьем посуды. Хагедорн сидел, опершись локтями на стол...
— От вопроса, на который нет ответа, тоже заводятся черви — в мозгу,— пробормотал он.
— Хочешь знать, что я думаю?
— Я все хочу знать и, по возможности, без прикрас. Готовясь к ответу, она перестала мыть посуду.
— Мне думается, нашей жизнью руководит грех. Грехи наших отцов и дедов застряли в нас, они вертят нами, толкают нас на новые грехи. «Но грех, когда он совершен, рождает смерть»,— говорится в библии...
— Ах брось, Анна!

Учет.

Учет, обобщение и предварительное изучение наказов избирателей осуществляют исполкомы. Наказы, которые должны быть реализованы вышестоящими органами, направляются в соответствующий исполнительный орган. Ход реализации наказов обсуждается Советом ежегодно.
Выстрел еще висел в воздухе, когда он выходил из ворот, успев напялить на себя черную эсэсовскую форму... Этот выстрел еще и сегодня висит в воздухе...
Из коробки регулятора слышались удары маятника, глухие и мягкие, словно кто-то теребил самую толстую струну контрабаса.
— Вот я и говорю...— начал Хагедорн и тут же умолк.
— Что? Что ты говоришь?
— Полузамерзший воробей испоганил тебе всю жизнь, Анна.
— Нет, Руди, это не воробей!
— Конечно, нет, я и сам понимаю. Но что же тогда? Что ведет нас и нами руководит? Какой ветер сдувает в кучу наши жизни, много жизней, а потом снова раздувает их?